Под-Московье - Страница 268

268

— И кто я, по-твоему? — спросила она, стараясь, чтобы голос ее звучал весело и беззаботно. Может быть, удастся все обратить в шутку. — Шпионка фашистов? Лазутчица красных?

Марта смотрела куда-то вбок. Кошка проследила за ее взглядом, и обмерла: девочка смотрела на ее руку, которой она прижимала к себе Павлика. Перчатка порвалась, и ясно был виден уродливый шрам на месте шестого пальца.

— Ты — Кошка, — уверенным шепотом произнесла девочка.

У Кошки лихорадочно закрутились в голове самые разные мысли. Что делать? Отпираться? Убрать девчонку по-тихому? Не хотелось бы. Видимо, все эти сомнения отразились у нее на лице, потому что Марта сказала:

— Не бойся — от меня никто ничего не узнает. Умру, но не скажу.

Кошка посмотрела ей в глаза — и поверила.

— Я тебя не только по шраму узнала, — сказала Марта. — У тебя глаза другие. Ты с виду похожа на побирушку, но смотришь без страха. Нищие по-другому глядят.

«Надо будет учесть на будущее, — подумала Кошка. — Если, конечно, оно у меня есть».

— Спасибо тебе. Марта! Не знаю, что бы я делала без тебя. Возьми все-таки хоть несколько патронов — больше мне нечего тебе дать.

Девочка упрямо помотала головой:

— Не надо мне ничего.

— Но почему? — спросила Кошка. Потом неуверенно протянула руку и погладила девочку по волосам. Та неожиданно разрыдалась и сбивчиво заговорила:

— Я всегда завидовала тебе — как только узнала твою историю. Ты храбрая, сильная, ты сумела отомстить за себя. Я тоже хочу быть такой, как ты. Я стану сталкером, когда вырасту. И убью любого, кто попробует меня обидеть!

Кошка скривилась:

— Марта, это не самая легкая жизнь, и я ее не выбирала. Так получилось. Ты не знаешь, что мне пришлось пережить. Меня уже раз пять ставили к стенке, с десяток раз пытались изнасиловать. С тех пор, как я стала охотницей, многое и вправду упростилось. Но зато у меня нет дома, нет близких. Меня ищут по всему метро, и если найдут, то мне не поздоровится. Я убегаю, как загнанная крыса, и не знаю, что меня ждет впереди. А ты пока можешь выбирать. Живи лучше обычной жизнью — когда подрастешь, ищи мужа, чтоб защищал и кормил тебя, рожай детей. Тебе кажется, что сейчас тебе плохо, — но у тебя есть еда и место, где спать. А может быть хуже… гораздо хуже, уж я-то знаю. Сколько раз я жалела, что не могу просто жить, как большинство. Ждать своего мужчину… — она хотела продолжить: «заботиться о детеныше» — и умолкла. Вот чего-чего, а этой радости она за последние несколько часов хлебнула предостаточно.

Марта с сомнением посмотрела на нее. Сейчас она еще не могла понять, что в относительно спокойной жизни есть свои преимущества. Даже в такой безрадостной, как у нее.

— Я знаю твою историю. Ты не виновата. Ты только отомстила за себя.

Кошка скривила губы:

— Те, кто ищет меня, думают по-другому. В этом мире у каждого своя правда…

Они помолчали, а потом Марта неожиданно спросила:

— Это ведь не твои дети?

— Нет, не мои. Мне надо их куда-то пристроить. Может быть, разрешат хоть одного оставить у вас в госпитале?

Марта покачала головой:

— Лучше этого не делать. У нас очень страшные вещи рассказывают о том, что бывает в госпитале с ничейными детьми. Говорят, медики их используют для опытов, режут. Или делают им уколы, от которых они покрываются сыпью и умирают. Если хочешь, чтоб они остались живы, даже не думай об этом.

Кошка вздохнула. Она вспомнила Седого, который все говорил, что для сходства с какой-то радисткой Кэт ей не хватает лишь парочки младенцев. «Накаркал, гад!» — устало подумала она и попросила: — И все же оставь себе патроны, Марта. Прибереги на черный день. Кто знает, что с нами будет завтра?

На этот раз девочка кивнула и пересыпала пригоршню патронов в карман своей спортивной курточки.

— Я не буду спрашивать, куда ты идешь, — шепнула она. — Вдруг меня и вправду будут мучить, чтоб заставить сказать? Лучше будет, если я не буду знать. Но если вдруг у тебя получится убежать — думай обо мне иногда. Может, когда-нибудь ты вернешься за мной. Или я сама тебя найду. Мне довольно того, что я тебя видела. Теперь я знаю — это не сказка, Кошка есть на самом деле. У меня теперь есть цель в жизни. И я стану такой, как ты.

Кошка заглянула ей в глаза — и увидела там упрямство и затаенную боль.

— Да, Марта, ты сможешь, если захочешь. У тебя получится, — твердо сказала она. Порылась в рюкзаке и достала складной ножик.

— Вот, возьми на память. И не вешай нос!

— Спасибо! — просияла девочка. — Знаешь что, я схожу еще раз в госпиталь. Может, у них там появилось еще молоко?

Кошка проводила Марту глазами и некоторое время сидела, баюкая младенцев. А потом опять забеспокоилась: Марты не было. Вдруг ее уже схватили и допрашивают? Лучше на всякий случай укрыться.

Она подошла к концу перрона и слезла по железной лесенке на рельсы вниз, с трудом сохраняя равновесие. Подумала и уселась прямо под платформой, прижимая к себе детей и молясь заступнице, чтобы они не раскричались. Здесь было грязно, в лужицах воды валялся всякий мусор. Но ей было не привыкать.

Блокпост был неподалеку, в туннеле, поэтому до Кошки долетали голоса часовых. Потом ей почудилось, что на платформе Марта разговаривает с каким-то мужчиной. Слов Кошка разобрать не могла, но по интонациям догадалась, что он ругает ее за что-то, а девочка жалобно оправдывается. Этот спор мог вовсе не иметь к ней отношения, но Кошка твердо решила, что будет сидеть здесь, не вылезет ни за что, пока не подойдет дрезина. Наверное, тогда она успеет выбраться?

268