Под-Московье - Страница 265

265

— Дай-ка посмотреть, — равнодушно говорит она, взяв у него из руки скрученный в спираль камень. — Тебя обманули — это вовсе не редкость. У меня есть похожие, и даже красивее.

Одновременно Кошка копается в рюкзаке. Что бы такое найти на обмен? Она знает — то, что Вотан не готов продать, он может в азарте выменять, если предложить ему вещь, в его глазах более ценную. В этом смысле он как маленький. Ее рука нащупывает что-то округлое и гладкое — и достав одну из черных, блестящих, словно отполированных раковин, она крутит ее у егеря перед глазами.

«Значит, музей мне все-таки не приснился, — думает Кошка мимоходом. — Уже легче».

Вотан напрягается:

— Круто! Давай махнемся?

— Подумать надо… — Кошка делает вид, что сделка ее не слишком интересует.

— Да чего тут думать?! Ту можешь себе оставить, а эту я возьму. У тебя, говоришь, еще много таких? Можно их вместо амулетов продавать аборигенам — разбогатеем!

Тем временем на пороге появляется новый посетитель. Кошка не знает его, но Вотан приветствует восторженным ревом. Кошка, пользуясь случаем, выскальзывает из столовой, сжимая в руке амулет Сергея, и, притаившись за чьей-то спиной, прислушивается.

Вотан, судя по всему, опьянел вконец. Заплетающимся языком он говорил Сигурду:

— Хочешь, анекдот расскажу? Приходит кошка на полянку…

— Какая кошка? С четырьмя ногами и хвостом? — раздается другой невнятный голос. — А полянка где? В лесу? Смешно.

— Да нет, та самая Кошка, которую все ищут и никто найти не может, убийца с Китай-города. Приходит она на станцию Полянка. И видит — сидят там две тетки, бледные, страшные, жгут костер и варят какое-то зелье.

«Сафроненко — гад, разболтал всем, трепло проклятое! — думает Кошка. — Найду — своими руками придушу». А Вотан продолжает:

— А в костер те тетки подбрасывают книги колдовские, чтоб лучше горел. «Ведьмы», — подумала Кошка. — «Кошка», — подумали ведьмы.

— Ну и че? — раздается недовольный голос. — Я че-то не понял, где смеяться-то надо было?

— А разве эту Кошку еще не поймали? За нее, говорят, пять цинков патронов обещали, — вклинился кто-то в разговор.

— Да ну! Врешь?

— Вот гадом буду. Ну, может, четыре. Но уж не меньше.

— Это что ж такого надо сделать, чтоб так оценили? Станцию взорвать, не иначе.

— Что, тоже хочешь маслят получить?

— Это как посмотреть. Может, раз столько бабоса сулят, то ловить ее — себе дороже? Нет уж, мы люди маленькие, не нашего ума это дело. Ее, небось, так просто и не возьмешь, тут заговоры надо знать.

«Надо уходить», — понимает Кошка. Белый камень, закрученный спиралью, лежит в кармане. «Приносит удачу? Посмотрим». Она знала, что Сергею эта каменюка почему-то была очень дорога и ни за что по доброй воле он не расстался бы с ней. То, что камень оказался у торговца, означало, что Сергея уже нет в живых.

Теперь ей надо забрать Павлика и бежать. Хотя, может, оставить малыша у Регины? И Кошка кидается к ней.

* * *

Регина была сама не своя. Втянула ее в палатку и тут же набросилась с вопросами:

— Что ты такого натворила?! Тебя ищут! Меня уже спрашивали про ребенка. Старуха говорила, что ты не вернешься, даже предлагала мне сбыть младенца с рук.

— То есть как — сбыть с рук? — похолодев, спросила Кошка. Но она и сама уже поняла — как. Регина сообразила, что сболтнула лишнее, и торопливо начала оправдываться:

— Я вовсе не хотела плохого, но ты пойми, мне неприятности тоже ни к чему, я сама — мать. Ты пришла, потом ушла, а мне куда деваться отсюда? Меня здесь каждая собака знает. Если ты во что-то замешана, мне тоже не поздоровится. Мне о своем ангелочке надо в первую очередь думать, а про чужого пусть у его матери голова болит.

— Пусть у матери голова болит, — эхом повторила Кошка про себя слова, которые ее особенно взбесили, хотя в прежние времена она рассуждала бы точно так же. — У матери голова болеть уже не будет. Ей уже не больно. А мне что делать?

— Да чего ты напрягаешься, ведь все хорошо! Вот твой младенец. Или погоди? Это, кажется, мой, — Регина захихикала, и Кошка поняла, что она опять навеселе. — Вот поэтому я и не послушала старуху, — сказала она, точно сообщая что-то невероятно смешное. — Прикинь, я боялась их перепутать! Вдруг отдам не того!

Кошка с ненавистью смотрела на нее. Очень хотелось схватить Регину и трясти, чтоб та поняла, каково ей. Но Павлик был жив, и это главное.

— Ладно, не обижайся, — примирительно сказала Регина. — Ты как — забрать его хочешь или оставишь еще?

— Возьму, мне уходить надо.

Что-то мелькнуло в глазах Регины — любопытство, которое Кошке совсем не понравилось. Но она лишь потребовала:

— Тогда давай рассчитаемся!

Пока Кошка отсчитывала патроны, женщина следила за ней крайне внимательно. Когда же, наконец, расчеты были произведены и патроны перешли из рук в руки, облегченно вздохнула и буркнула:

— Знаешь что, посиди-ка с детьми, мне надо кое-куда сбегать. Я быстро вернусь. А они все равно пока снят.

Младенцы и впрямь спали, и как-то даже слишком крепко. Кошка посмотрела на Павлика — она сразу его узнала. В этот раз он показался ей куда симпатичнее — ребенок уже не казался таким багрово-синим, личико его было беленьким, и ей даже показалось, что он похож на отца.

Регина выскользнула из палатки. Выползая, она оглянулась на Кошку, и сердце у той екнуло. Кошка ясно почуяла опасность. Что-то ей не понравилось во взгляде Регины. Захотелось немедленно скрыться, но что делать с детьми? Не оставлять же одних?

265