Под-Московье - Страница 261

261

Кошка даже расстроилась. Она, вроде, уже привыкла к девушке и даже чувствовала себя не так одиноко среди развалин. Но следовать за ней в депо она не собиралась. Насколько она помнила карту, ей нужно было сейчас повернуть налево, выйти на проспект, а там уж рядом и площадь, где стоит памятник красному вождю, и метро.

Она не сразу сообразила — то, что казалось ей живой изгородью, было скопищем горгонов. Черные тела, увенчанные пучками щупальцев, почти не выделялись на фоне голых мокрых черных кустов и удачно прикидывались безобидной растительностью. Не успела Кошка опомниться, как одно щупальце захлестнуло ее ногу, а другое взметнулось чуть ли не к лицу. Если монстру удастся опутать жертву и подтащить к середине ствола, где у него располагался рот, ее уже ничто не спасет.

Отчаянно орудуя ножом и расшвыривая ошметки черной плоти, Кошка все-таки сумела освободиться и отбежать в сторону. И тут же увидела маячивший у выхода на проспект квадратный силуэт — словно огромная жаба сидела, слегка сгорбив плечи. Возня привлекла внимание жабоподобного хищника. Скачок — и жуткое существо оказалось совсем рядом.

Кошка в ужасе вжалась в стену возле какой-то будки. Автомат тут явно был бесполезен. «Стань тенью!» — приказала она себе, надеясь, что жуткий хищник примет ее за часть пейзажа. Она, по неизвестной причине, больше всего боялась именно этих обитателей поверхности — как другие боятся пауков.

Жабоголовый сделал еще прыжок — теперь он был совсем рядом, не дальше, чем в пяти шагах от нее. Но все его внимание было сосредоточено не на человеке, а на мокром асфальте, где извивались обрубки щупальцев, похожих на толстых черных червей. Невольно Кошка опять вспомнила про пиявок со станции Удельная, о которых рассказывал Сафроненко. А кто-то из сталкеров говорил ей, что из каждого такого обрубка щупалец может потом вырасти новый горгон. К счастью, из этих обрубков уже никто не вырастет — не судьба… Жабоголовый вывалил длинный язык, секунда — и черный обрубок уже извивался у него в пасти. Мутант нагнул голову, словно прислушиваясь к своим ощущениям, смакуя редкое лакомство. Потом судорожно икнул — и Кошке показалось, что она видит, как щупальце провалилось ему в желудок, все еще продолжая извиваться. Жабоголовый удовлетворенно потряс головой и вновь вывалил язык. Кошка вдруг увидела, что челюсть у него сильно искривлена, словно она была распорота, а потом неправильно срослась. Потому-то он, наверное, и предпочитал еду поделикатнее, которую уже нарезали на кусочки. Кошке пришлось дожидаться окончания этого жутковатого обеда. Она припомнила, что кто-то из сталкеров рассказывал, как они с голодухи попробовали варить щупальца горгона. Он уверял, что есть было вполне можно, только было ощущение, что жуешь резиновую подошву. С другой стороны, жители некоторых станций были убеждены, что эти твари ядовиты и употреблять их в пищу ни в коем случае нельзя. Но Жабоголового, видно, это не волновало.

Обкромсанный горгон тем временем судорожно извивался. Наверное, если бы он умел издавать звуки, то вопил бы сейчас от боли. В любом случае, это сослужило ему плохую службу: доев мелкие кусочки, Жабоголовый обратил внимание на их прежнего хозяина. Одно движение — и один мутант словно натянулся на другого сверху. Горгон затрепыхался совсем уж яростно, и хищник сделал несколько судорожных движений, пытаясь заглотнуть его целиком. Кошка рассудила, что это самый лучший момент, чтоб смыться, пока на нее никто не обращает внимания. Кто знает, каков аппетит у этой жуткой жабы? Может, решит и ее употребить на десерт?

Она вышла на проспект, где среди остовов машин неспешно ползали гигантские слизни, оставляя за собой белые полосы. Кошка знала по опыту — вещество, выделяемое ими, разъедает хуже кислоты, поэтому старалась не наступить ненароком в такой след. Одно неверное движение — и с ботинками можно было попрощаться, а возможно — и с ногами тоже.

Из-за угла навстречу ей вывернуло существо, похожее на жутко истощенного человека, передвигавшегося на четвереньках. Оно опиралось на тонкие длинные «руки», сжатые в кулаки. Только на этих «руках» было по четыре пальца, По крайней мере, так с первого взгляда казалось. Ушей у существа не было, их заменяли щели, зато огромные челюсти были усыпаны острыми зубами. Узкие, длинные ноздри втягивали воздух — хищник пытался оценить, стоит ли добыча усилий. «Стигмат», — подумала Кошка и чуть ли не обрадовалась мутанту, как старому знакомому. По крайней мере, она тут не одна.

Стигмат, похоже, обрадовался тоже и начал осторожно приближаться к ней. Кошка пристально следила за его верхними конечностями: в момент нападения этот мутант разжимал ладонь, и из глубокого шрама на внутренней стороне выстреливало длинное и острое жало — его «пятый палец».

— Ну что ты, дурачок, я совсем не вкусная, — увещевала его Кошка, осторожно пятясь. Ей не хотелось его убивать.

И вдруг сзади взвилась сеть, накрыв монстра. Стигмат забился, пытаясь освободиться. Мелькнули две темные фигуры в «химзе» и противогазах.

«Сталкеры», — вяло подумала Кошка.

Один из них приближался к ней:

— Мурка! Ты, что ли?! — услышала она.

И тут же поняла, что на самом деле сходит с ума. Только один человек называл ее так, и этот человек убит ее собственными руками. Кошка обреченно зажмурилась. Сил бороться больше не было. Она до последнего отбивалась бы от живых, а с мертвым ей не сладить. Леха все-таки пришел за ней.

Ноги ее подкосились, и она опустилась на грязный асфальт, прямо в лужу. А потом наступила тьма…

261