Под-Московье - Страница 259

259

Кошка напряглась, нащупывая нож. У того, кто шел впереди нее — если это был человек, а не призрак или не морок — были длинные светлые волосы. Кошка тихонько заскулила от ужаса. Она не была готова к такому. Мелькнула даже мысль, что Веселый Роджер и неизвестный мужик с Шаболовской врали — мутант на башне действительно был, только они с Нюрой и Дятлом его вовсе не убили. Он очухался и теперь опять насылает видения. «Нет уж, не поддамся!» — упрямо твердила она про себя, стараясь отвлечься от мыслей о привидениях.

Кроме песни про мусорный ветер, Леха еще учил ее песне про безобразную Эльзу. Кошку всегда занимал вопрос, та ли это Эльза, которая в сказке сидела в пещере и плела братьям рубашки из крапивы? Выходило, что, пожалуй, и не та, поскольку Эльза из сказки, наверное, была красива, раз в нее влюбился король. С другой стороны, король — это просто главный правитель, вроде товарища Москвина на Красной Линии или все того же Роджера. Оба припомнившихся ей руководителя были настолько непривлекательны, что, пожалуй, для них сгодилась бы и безобразная. Тем более что эта Эльза, если верить песне, была не дура выпить. А еще Эльзой, кажется, звали шпионку, которую, по слухам, недавно нашли мертвой на Ганзе…

Интересно, почему ей в последнее время все чаще вспоминаются по каждому поводу Лехины песни? Наверное, потому, что он знал их очень много, а она убила его и теперь должна помнить их вместо него. Как это ученый сказал: жаль, что знания будут утрачены? Теперь ее долг — постараться не забыть то немногое, что она помнит про Леху. Он ведь был не таким уж плохим, жалко, если память о нем рассеется без следа… Проклятье, что-то не вовремя ее на философию потянуло! Кошка посмотрела вперед — там ли непонятная фигура? Да, по-прежнему там, но, кажется, она удаляется. Что если попробовать отсидеться в одном из домов? Вообще-то она не любила заходить внутрь — словно сама в ловушку лезешь, но привидений боялась еще больше, чем мутантов. Снова вспомнились рассказы про Белую Невесту. Ведь судя по карте, не так уж и далеко Кошка сейчас от реки, от Острова и моста. Вообще-то Невеста не должна уходить с моста, но кто их, мертвых, знает, что им в голову взбредет? Ведь как ни крути, а красный замочек-то был, и Кошка держала его в руках. Может, теперь Невеста взяла ее след и не отступится, пока с ума не сведет или с собой не заберет?..

Кошка осторожно зашла в подъезд, благо, дверь давно была выбита. Внутри были лужи и неприятный запах, который она почувствовала даже в противогазе, но опасности, вроде, не ощущалось. И она стала осторожно подниматься по лестнице.

Впрочем, удалось дойти только до второго этажа — дальше лестница была разрушена, но ей дальше и не хотелось. Двери в квартиры тоже были выбиты, возможно, тут побывали уже после Катастрофы. Кошка за пару шагов пересекла малюсенький коридорчик и очутилась в комнате. Под ногами хрустнуло: игрушка, пластмассовая вроде. Кошка некстати вспомнила одного садиста с Китай-города. Каждый раз после ограбления, совершенного с особой жестокостью, на него накатывало что-то вроде угрызений совести. Дня три он обычно беспробудно пьянствовал, а потом отправлялся на экскурсию в магазин игрушек. И после этого вручал обветшавших, изодранных, выцветших зверюшек немногочисленным бледным, перепуганным детям, не понимавшим, чего от них хотят, да еще ворчал:

— Чего понурые такие? Берите, да не забудьте дяде Мише спасибо сказать — я жизнью рисковал наверху за ваше детство счастливое! Все для вас, паразитов, а вы не цените…

Дети, онемев от ужаса, глядели на дарителя, который, с чувством выполненного долга, отправлялся пьянствовать дальше. Кошка вообще считала, что Китай-город — не самое лучшее место для детей, особенно с тех пор, как побывала на других станциях и получила возможность сравнить. Даже странно, как там мог появиться, такой ребенок, как Сонечка, ее спасительница. Но Соня вообще была очень необычным существом. Во-первых, умела быстро бегать, а даже если ее догоняли, оборонялась настолько отчаянно, пуская в ход не только руки и ноги, но и зубы, и ногти, что ее старались не трогать. Во-вторых, девочка умела взглянуть так, что у самых закоренелых бандитов мороз пробегал по коже. Если прибавить ко всему этому, что говорила Соня непонятно, но горячо, особенно — когда сердилась, неудивительно, что многим обитателям Китай-города эта кроха внушала какой-то суеверный страх.

И даже это ее не уберегло. «Знать бы, что с ней? — подумала Кошка. — Погибла или просто ушла?..»

Дети. Кошка вновь вспомнила про Павлика. Он ждет ее на Октябрьской. Надо идти.

«Что принести тебе сверху на память, Павлик? Грязного матерчатого зайца? Проржавевшую машинку? Радиоактивную погремушку? Осколки стеклянного шарика? Нет, уж лучше ничего не принесу — чем позже ты узнаешь, какое наследство тебе достанется, тем для тебя же будет спокойнее…»

Постояв еще немного, она вышла из квартиры и осторожно пошла вниз по лестнице. Опасливо выглянула из подъезда — вроде бы та жуткая фигура больше не маячит впереди. Но теперь, после безмолвного мертвого дома, ей стало еще более одиноко, а потом охватил беспричинный ужас. Сейчас Кошка, наверное, обрадовалась бы даже мертвецу или привидению. У нее было чувство, словно она осталась в этом мертвом городе одна и никогда больше не увидит других людей. Вот странно — раньше ей казалось, что она людей недолюбливает, а теперь получается, что страшнее всего — одиночество и тьма… С трудом взяв себя в руки, Кошка заспешила вперед.

А вот и мертвец. Человек в «химзе» лежал поперек дороги, уткнув голову в сгиб локтя, словно прилег отдохнуть. Видимых повреждений на теле не было, но труп давно уже закоченел. Кошка, может, и не стала бы задерживаться, но кинула взгляд на ноги мертвеца. Одна нога была в сапоге, а другая — в огромном, не по размеру, несуразном ботинке. И ботинок этот был ей знаком.

259